Возможности человеческого организма небеспредельны. Известный теоретик-пропагандист физкультуры и здорового образа жизни Ш.Шкаликов, будучи в сильном подпитии, говаривал: "Полноценный отдых - это прочный фундамент здоровья миллионов."
Искусствоведы до сих пор не могут прийти к единому мнению по вопросу: а полноценен ли отдых чёрно-жёлтого ("тигрового") окраса?
Конечно же, всем сразу же бросается в глаза моток шерсти, из которой бабушка-вахтёр (не только по душевному призванию, но и по записи в трудовой книжке) вяжет свои замысловатые макрамэ.
Именно этот моток и является логическим центром композициии, эпическим мифом-героем-символом, вокруг которого, как вокруг Оси Мироздания (если смотреть на неё в разрезе) и закручивается весь головокружительный сюжет происходящего на полотне.
К определению "программная работа" и добавить-то нечего... Хотя всё тот же набивший всем оскомину М.Забулдонский и пытался. Но его никто не слушал, и даже хотели ему морду набить...
Посмотрите, как тщательно выписан табурет! Здесь и чёткость линий, и ясность перспективы, и, если хотите, монументальность формы. В нём, как в капле хрустальной росы, сфокусировались все краски, звуки, запахи, настроения утренней дойки.
Неунывающий петух, лениво озирающий окрестности, по мнению того же М.Забулдонского, несомненно ощущает себя частичкой чего-то большого и тёплого, называемого "Жизнь".
Как справедливо заметил в своих воспоминаниях "дубовик" Ж., "нет ничего более приятного, чем сразу после пробуждения принять стакан тёплого парного молока".
(подарок художнику Петрову-Водкину ко дню рождения)
С.Куротабаков в своей обширной монографии "Имманентные тенденции современной массовой культуры" (Сыктывкар, 1992) впервые подметил никем не подмеченную ранее особенность данной картины, вошедшей в номинацию 1991 года: "Можно долго спорить о природе навязчивой дальнозоркости одного из персонажей и близорукости остальных, но совершенно очевидно то, что это не главное. Поразительно другое." (Указ. соч., с.194)
Злые языки нашептали одному маститому критику, что данная дубо-живо-писная работа навеяна попыткой (и, кажется, неудавшейся) прочтения книги Бузиновского "Ро".
